смерть танцует на кончиках пальцев
Пишет Гость:
03.11.2011 в 18:27
1126 слов, внелимит, ангст между строк и много ТораПрозрачным розовым озаряются высокие башни Асгарда, легкий свет проникает сквозь золотистую ткань оконных занавесей, похожую на газ, на мириады сверкающих пылинок – звездная пыль… утро – еще не его время, Тор знал об этом, но в рассветных лучах можно было почувствовать себя выше, сильнее – Богом Солнца, Богом Жизни, началом всех начал, будто бы он правил восходящими светилами и сменял ночь днем, смерть – жизнью…
За глухой стеной покоев громыхнуло разбивающееся стекло и раздался негромкий вскрик: Тор вздрогнул и сморгнул слепящий свет – голос из соседней опочивальни словно раскрошил камень стены и резанул по слуху напрямик, короткий и жалкий. Во сне Локи часто бормотал что-то неразборчивое, метался по постели, стонал так, что иной раз Тор не мог сомкнуть глаз всю ночь напролет. Казалось бы, мощные стены должны были приглушить любой звук, но нет – до слуха Тора доносился каждый шорох ткани, каждый выдох сквозь зубы, может быть оттого, что он нарочно прислушивался к брату. Тревога брала свое – уже не в первый раз он срывался с места и оказывался рядом с Локи, в его покоях, сидел на краю его постели, держал брата за вздрагивающую руку и говорил какие-то успокаивающие слова.
Странные сны, от которых становилось не по себе и самому Тору, мучили Локи с тех самых пор, как к тому пришло его первое сновидение.
- Локи? Локи, Локи… - теперь было не до утра, не до света, ни до чего иного – прийти к брату означало сделать несколько шагов, распахнуть дверь его покоев и метнуться к высокой широкой постели, на которой юный бог выглядел просто мальчишкой, теряющимся в темных простынях. – Что случилось, Локи?
Тор мог произносить это имя на сотни ладов, шепотом, криком, ровно и порывисто, как сейчас, как будто перенимая у брата часть волнения и дрожи – Локи всегда становился спокойнее, стоило лишь назвать его по имени. Он часто говорил брату о том, что из сновидений его нужно звать по имени – тогда он вернется в свой мир быстрее.
- Брат! – Локи, полулежа на смятых простынях, вскинул на него влажный темный взгляд и сжал цепкие пальцы поверх пальцев Тора – ни один из них не заметил, как по привычке схватил за руку другого, словно спасаясь или спасая. – Он сказал мне… он сказал мне – нет!
- Кто сказал? – ничего не понимая, даже не осознавая своих собственных слов, спросил Тор, прищуриваясь и глядя на брата – свет здесь бил прямо сквозь распахнутые окна, обливал призрачным сиянием черные волосы Локи, его острый профиль, чуть сведенные страдальчески брови, приподнятые, как в попытке спрятаться, плечи.
- Отец, - выдохнул Локи и, казалось, опомнившись, отпустил ладонь брата, - он сказал мне, что у меня ничего не получится, что… у него во взгляде было что-то, и я понял, что он не любит меня, что я ему не нужен, и я отпустил его и тебя, вам было лучше вместе, а я… был лишним.
Тор шумно и глубоко вдохнул, сдерживая порыв, уже неприемлемый для Локи – обнять и потрепать по волосам, чтобы немного унять колотящую брата дрожь. В первые мгновения нужно было дать волю словам, Тор наизусть знал все, что происходит во время таких пробуждений. Сначала Локи обрушит поток странных и несвязных, быстрых и тревожных слов, потом прикроет глаза, спустится с постели, завернувшись в свой зеленый плащ, подойдет к окну, затем сдержанно поблагодарит брата за то, что не оставил его наедине с кошмаром – и тогда Тору пора будет уйти. К такому раскладу Тор давно привык, он не знал и, может, не хотел знать, что делал Локи после его ухода. Но на этот раз по-особенному, слишком испуганно и обреченно поблескивали глаза младшего брата, слишком крепко вцепились длинные пальцы в простыни, если бы на их месте по-прежнему была его ладонь – Тор не сомневался, остались бы синяки.
- Я все старался доказать ему, что я не хуже тебя, что я достоин его, я хотел заслужить его гордость и любовь, но он отказал мне, понимаешь? Он сказал – нет – и мне стало незачем жить, весь Асгард был мне чужим, ты был мне чужим, я всегда оставался в тени, я всегда оставался тенью…
Тор всегда посмеивался над братом, когда тот, следуя каким-то мидгардским традициям – давать всему и всем имена, не имеющие общего с истиной – называл его Солнечным братом, и самого Локи вся семья звала братом Лунным или Ночным, но никогда нельзя было представить его в тени, незаметным и более того – нелюбимым. Теперь Тор глядел на брата – и не узнавал его, в привычном облике вдруг проступили незнакомые черты – обрисованные постоянной горечью скулы, недоуменные изломы бровей, гордая, но отчаянная осанка – на мгновение Тору показалось, что они вдвоем перенеслись в какой-то другой, чужой мир, где достойнейших и прекрасных не любили и изгоняли, а они с Локи были заклятыми врагами. Но стоило только тряхнуть головой, и наваждение исчезло, рассеялось в ярких лучах света, лившихся в опочивальню брата.
- Ты был царем, брат, я знаю, что ты им на самом деле будешь, но там… ты был царем, а я был никем, и мне хотелось стать хоть кем-то, просто хотелось быть замеченным, увиденным. Здесь, в реальности, я не стал бы бороться с тобой, но я знаю, что здесь ты меня не оставишь… - более сдержаться Тор не мог, он сгреб младшего брата в тяжелые, порывистые объятия, удерживая его плечи, которые вдруг отчего-то стали вздрагивать и часто подниматься и опадать:
- Забудь, брат, Локи, забудь, - горячо забормотал Тор в черные пряди волос, сам чего-то испугавшись, дикий, звериный страх окатил его с головой, а следом накрыло звериное же, не людское и не божественное желание защитить родное и близкое существо, - такого не могло быть, такого никогда и не будет. Отец любит тебя, мать за тебя все отдаст, брат, брат, я люблю тебя еще больше, чем они, и я тебя никогда – слышишь? – никогда не оставлю. Мы будем править вместе, мы всегда будем вместе, только успокойся и забудь…
Локи кивнул ему в плечо и втянул носом воздух, шмыгнув – в детстве он часто так делал, но никогда не позволял себе плакать, ни от боли, ни от обиды. Из-за худого плеча взгляд Тора упал на причину грохота в покоях – зеркало высотой во всю стену, в тяжелой посеребренной оправе лежало на полу, покрытое сетью мелких трещин, кое-где из него вывалились кусочки зеркальной поверхности – в мыслях у Тора на одно мгновение вспыхнуло воспоминание о том, что в Мидгарде разбитое зеркало отчего-то считалось дурным знаком.
- Я знаю, что такого никогда не будет, брат, - вздохнул Локи, и Тор всем телом ощутил, как расслабился в его руках младший брат.
- Никогда, - тихо вторил ему Тор и прижался щекой к виску Локи.
На плечи ему осязаемой и почти неподъемной тяжестью легло воспоминание о прошедшей ночи – тронный зал, отец и легендарный молот Мьельнир, впервые, совершенно и легко легший ему в ладонь как послушное оружие и символ мощи правителя Асгарда – правителя единственного, равного которому нет и не будет ни в одном из девяти миров до самой его смерти…
- Мы будем править вместе, - повторил Тор и крепче сжал в объятии брата, сам почти поверив во все, что сказал.
URL комментарияЗа глухой стеной покоев громыхнуло разбивающееся стекло и раздался негромкий вскрик: Тор вздрогнул и сморгнул слепящий свет – голос из соседней опочивальни словно раскрошил камень стены и резанул по слуху напрямик, короткий и жалкий. Во сне Локи часто бормотал что-то неразборчивое, метался по постели, стонал так, что иной раз Тор не мог сомкнуть глаз всю ночь напролет. Казалось бы, мощные стены должны были приглушить любой звук, но нет – до слуха Тора доносился каждый шорох ткани, каждый выдох сквозь зубы, может быть оттого, что он нарочно прислушивался к брату. Тревога брала свое – уже не в первый раз он срывался с места и оказывался рядом с Локи, в его покоях, сидел на краю его постели, держал брата за вздрагивающую руку и говорил какие-то успокаивающие слова.
Странные сны, от которых становилось не по себе и самому Тору, мучили Локи с тех самых пор, как к тому пришло его первое сновидение.
- Локи? Локи, Локи… - теперь было не до утра, не до света, ни до чего иного – прийти к брату означало сделать несколько шагов, распахнуть дверь его покоев и метнуться к высокой широкой постели, на которой юный бог выглядел просто мальчишкой, теряющимся в темных простынях. – Что случилось, Локи?
Тор мог произносить это имя на сотни ладов, шепотом, криком, ровно и порывисто, как сейчас, как будто перенимая у брата часть волнения и дрожи – Локи всегда становился спокойнее, стоило лишь назвать его по имени. Он часто говорил брату о том, что из сновидений его нужно звать по имени – тогда он вернется в свой мир быстрее.
- Брат! – Локи, полулежа на смятых простынях, вскинул на него влажный темный взгляд и сжал цепкие пальцы поверх пальцев Тора – ни один из них не заметил, как по привычке схватил за руку другого, словно спасаясь или спасая. – Он сказал мне… он сказал мне – нет!
- Кто сказал? – ничего не понимая, даже не осознавая своих собственных слов, спросил Тор, прищуриваясь и глядя на брата – свет здесь бил прямо сквозь распахнутые окна, обливал призрачным сиянием черные волосы Локи, его острый профиль, чуть сведенные страдальчески брови, приподнятые, как в попытке спрятаться, плечи.
- Отец, - выдохнул Локи и, казалось, опомнившись, отпустил ладонь брата, - он сказал мне, что у меня ничего не получится, что… у него во взгляде было что-то, и я понял, что он не любит меня, что я ему не нужен, и я отпустил его и тебя, вам было лучше вместе, а я… был лишним.
Тор шумно и глубоко вдохнул, сдерживая порыв, уже неприемлемый для Локи – обнять и потрепать по волосам, чтобы немного унять колотящую брата дрожь. В первые мгновения нужно было дать волю словам, Тор наизусть знал все, что происходит во время таких пробуждений. Сначала Локи обрушит поток странных и несвязных, быстрых и тревожных слов, потом прикроет глаза, спустится с постели, завернувшись в свой зеленый плащ, подойдет к окну, затем сдержанно поблагодарит брата за то, что не оставил его наедине с кошмаром – и тогда Тору пора будет уйти. К такому раскладу Тор давно привык, он не знал и, может, не хотел знать, что делал Локи после его ухода. Но на этот раз по-особенному, слишком испуганно и обреченно поблескивали глаза младшего брата, слишком крепко вцепились длинные пальцы в простыни, если бы на их месте по-прежнему была его ладонь – Тор не сомневался, остались бы синяки.
- Я все старался доказать ему, что я не хуже тебя, что я достоин его, я хотел заслужить его гордость и любовь, но он отказал мне, понимаешь? Он сказал – нет – и мне стало незачем жить, весь Асгард был мне чужим, ты был мне чужим, я всегда оставался в тени, я всегда оставался тенью…
Тор всегда посмеивался над братом, когда тот, следуя каким-то мидгардским традициям – давать всему и всем имена, не имеющие общего с истиной – называл его Солнечным братом, и самого Локи вся семья звала братом Лунным или Ночным, но никогда нельзя было представить его в тени, незаметным и более того – нелюбимым. Теперь Тор глядел на брата – и не узнавал его, в привычном облике вдруг проступили незнакомые черты – обрисованные постоянной горечью скулы, недоуменные изломы бровей, гордая, но отчаянная осанка – на мгновение Тору показалось, что они вдвоем перенеслись в какой-то другой, чужой мир, где достойнейших и прекрасных не любили и изгоняли, а они с Локи были заклятыми врагами. Но стоило только тряхнуть головой, и наваждение исчезло, рассеялось в ярких лучах света, лившихся в опочивальню брата.
- Ты был царем, брат, я знаю, что ты им на самом деле будешь, но там… ты был царем, а я был никем, и мне хотелось стать хоть кем-то, просто хотелось быть замеченным, увиденным. Здесь, в реальности, я не стал бы бороться с тобой, но я знаю, что здесь ты меня не оставишь… - более сдержаться Тор не мог, он сгреб младшего брата в тяжелые, порывистые объятия, удерживая его плечи, которые вдруг отчего-то стали вздрагивать и часто подниматься и опадать:
- Забудь, брат, Локи, забудь, - горячо забормотал Тор в черные пряди волос, сам чего-то испугавшись, дикий, звериный страх окатил его с головой, а следом накрыло звериное же, не людское и не божественное желание защитить родное и близкое существо, - такого не могло быть, такого никогда и не будет. Отец любит тебя, мать за тебя все отдаст, брат, брат, я люблю тебя еще больше, чем они, и я тебя никогда – слышишь? – никогда не оставлю. Мы будем править вместе, мы всегда будем вместе, только успокойся и забудь…
Локи кивнул ему в плечо и втянул носом воздух, шмыгнув – в детстве он часто так делал, но никогда не позволял себе плакать, ни от боли, ни от обиды. Из-за худого плеча взгляд Тора упал на причину грохота в покоях – зеркало высотой во всю стену, в тяжелой посеребренной оправе лежало на полу, покрытое сетью мелких трещин, кое-где из него вывалились кусочки зеркальной поверхности – в мыслях у Тора на одно мгновение вспыхнуло воспоминание о том, что в Мидгарде разбитое зеркало отчего-то считалось дурным знаком.
- Я знаю, что такого никогда не будет, брат, - вздохнул Локи, и Тор всем телом ощутил, как расслабился в его руках младший брат.
- Никогда, - тихо вторил ему Тор и прижался щекой к виску Локи.
На плечи ему осязаемой и почти неподъемной тяжестью легло воспоминание о прошедшей ночи – тронный зал, отец и легендарный молот Мьельнир, впервые, совершенно и легко легший ему в ладонь как послушное оружие и символ мощи правителя Асгарда – правителя единственного, равного которому нет и не будет ни в одном из девяти миров до самой его смерти…
- Мы будем править вместе, - повторил Тор и крепче сжал в объятии брата, сам почти поверив во все, что сказал.
@темы: Локи